- У нас здесь не лазарет, перезаразит всю семью, с Танечкой опять на больничном сидеть, - неприязненный голос Нины Сергеевны дошёл до замутнённого сознания, неприятно царапнул: вот, блин, родня называется. Ксения с трудом поднялась с дивана: нужно что-то делать. Билет на 23:50, отлежаться у тётки не придётся. Хоть бы не свалиться по дороге, температура 39,8. Командировка подходила к концу, Казанский вокзал гудел, как табор. Сил на всегдашнее восхищение архитектурой не хватало. Вот и вагон № 13, лишь бы доползти до полки. Ага, верхняя, ну а як же-ж. Если везёт, так во всём! Кто-то подхватил чемодан, легко забросил наверх. Сумку под подушку, и спать, может во сне простуда пройдёт быстрее. Стук колёс, любимый с детства, успокаивал. Ксения впала в забытьё. Перед глазами плыли картинки путешествий: по этой дороге ездили всю её сознательную жизнь. Верхняя полка – это место для неё. Окно открыто, рука на улице – ловит ветер, машет провожающим. А ещё игра, как в «Золушке» - сколько знаков внимания поймает. Глупость несусветная… На работу через два дня, график забит делами под завязку… Алёшка у бабушки с дедом, как он там, вредина… Родители, какие же они счастливые! Сорок лет вместе… А как ругаются – песня. «Хохол непробиваемый!» - «Тю-ю! Дурнэ ты козыня!»… Где же ты моё козыня? – привязался мотив «Сулико». Началась лихорадка. Холодно, очень холодно. Кто-то накинул одеяло, одно, второе. Жёлтая муть кругом... Боже! Какой дурак придавил её такой тяжестью. Невозможно дышать. Жарко! Как жарко! Одеяла полетели вниз. Что же делать? Огонь сжигает изнутри, пробивается наружу. Лицо пылает. Из полумрака нарисовался силуэт. Киндинов? Почему он здесь? Да нет, мужик какой-то. Смотрит внимательно, участливо. Глаза хорошие. Какие добрые глаза. - Кто же вас отпустил в таком состоянии? - Они, родственники. - Чем-то помочь? - Пить! - Давайте рассола найду, помидорчиков, а? Сразу выздоровеете! - Ночью, в вагоне, помидорчики? Ну да, хотелось бы, - улыбка получилась вялая. Сосед бросился по проходу. - Конечно, только его и ждут… Хлопнула дверь вагона. Счастливые глаза блеснули победно: - Вот, нашёл! Ловко открыв крышку, спаситель поднёс банку к губам Ксении. - Потихоньку, маленькими глотками, а то холодное. Ну, надо же, как с ребёнком. Забавно. Солёная свежесть погасила жар. То, что нужно. Как человек понял? Дети, жена врач? Опытный. Участие незнакомца приятно удивило. Есть же люди в наше время. Некстати пришла мысль: жаль, не мой типаж… Жар потух. Началось удушье. Как же тепло и душно на этой верхней полке, дышать совершенно нечем. - Послушайте, если вы со мной не поменяетесь местами, я умру… наверное. - Да Господи! Я не против! Сразу надо было, я побоялся тревожить. - Сосед метнулся с полки. Расправив постель, положил подушку к проходу: тут воздуха больше. Осторожно спустив Ксению вниз, уложил её, подоткнув простынь под бока. Как хорошо здесь, не жарко, и дышать легче. Я выздоравливаю? Уже? Да он волшебник! Ксения провалилась в глубокий сон. Что такое? Прожектор? Спутавшиеся ресницы расцепились. Сосед сидел рядом с ней, не отводя горящих глаз. Никогда раньше не видела она такого взгляда. Что было в нём? Нежность? Восхищение? Бесконечная грусть? Всё вместе, и это поразило. - Вы? - Я. Сидел всю ночь, охранял. Боялся… - что умру? - Вы бредили. - И много выболтала? - А кто это – козыня? Ксения вздохнула с облегчением: - О! Это собирательный образ очень близкого и любимого существа! Папа обычно так ругается на маму. - Счастливая семья! - Да! - Борис! – протянул руку. - Очень приятно, Ксения! – рука задержалась в мягком пожатии. Поезд дёрнулся, остановившись. - Большая станция, я на вокзал, в аптеку. Схватив пальто, Борис кинулся к выходу. - Кто я для него, что я для него? За что мне такое участие? – Мысли метались, стараясь объяснить происходящее. Мужчина в возрасте, наверное, лет тридцать восемь, явно не одинок. Следит за собой, ногти ухоженные, сам в спортивной форме. В общем, весь при всём. И я, такая вся, в лихорадке, с безумными глазами, лохматыми кудрями. - Вот, лекарства и минеральная вода. Лечиться и не спорить! - Да кто б спорил! Отхлопотав, дождавшись, когда проснувшаяся соседка выйдет по делам, Борис понизил голос: - Мне кажется, я вас знаю всю жизнь, мне так легко с вами. Я как мальчишка. Не представляю, как я останусь в этом вагоне без вас, как я буду без вас! Ксения, вы замужем? Да что я спрашиваю, не можете не быть… - Нет, мне двадцать семь, у меня есть сын, и я разведена. - А я женат, и мне сорок два, - безысходность залегла в морщинках возле рта. Что-то пронзительное и острое обожгло душу. Ксения почувствовала, что именно этот человек ей нужен, что без этих бесконечно добрых глаз никак невозможно существовать. Один день! Родной город приближается неумолимо. Всё, что возможно – обменяться адресами, всё что желанно – немыслимо. Спрыгнув с подножки, оба стояли в нерешительности – не было сил расстаться навсегда, не было другого выхода, как только расстаться навсегда. Как эта случайность саднит душу. … «Здравствуй! Моё ты козыня!...».
| 
Главная 