Николай Покидышев ВОКЗАЛ
Железнодорожный вокзал станции Каменск-Уральский… Когда после очередной долгой разлуки с родным городом я выхожу из вагонного тамбура на вокзальный перрон, меня встречает не только сегодняшнее время – время прибытия поезда, но и всё прошлое – и во-кзала, и моё. Живут они во мне рядом или как-то по-иному сроднились – не знаю, но мы неотделимы друг от друга. Неотделимы не на словах, а по сути. Потерять что-то из этого прошлого или из настоящего также больно, как потерять дорогого тебе человека. Я никогда не смогу объяснить, почему меня так волнуют лаконичные газетные строки февральского номера за 1990 год «Каменского рабочего» о пуске 105 лет назад первого водопровода от реки Каменки до железнодорожной станции Островская (позже – Синарская). Водопровод предназначался для заправки паровозов водой. А нижеследующий абзац говорит о появлении тогда же, 105 лет назад, первого в городе теле-графного аппарата «Морзе». И действовал аппарат в здании вокзала той же станции Островская, принимая для Каменского завода все экстренные правительственные сообщения. Сколько людей встретил и проводил вокзал за все эти годы!.. В начале войны он встретил эвакуированные из-под Москвы семьи рабочих Ступинского металлургического завода. Им предстояло разме-щать и запускать свои литейный и прокатный цеха на площадке строящегося завода № 268 Народного комиссариата авиационной промышленности – будущего Каменск-Уральского металлургического завода. Среди приехавших с родителями детей была пятнадцатилетняя девочка Аня: так моя мама оказалась в Каменске. Через несколько лет вокзал встретил поезд, в котором вместе с другими демобилизованными фронтовиками, направленными на работу на завод № 268, приехал мой папа. Почему я так подробно пишу об этом? Потому что у родителей многих моих сверстников была совершенно такая же судьба: так же при-езжали они из других мест страны. Верили: как только кончится война, они опять вернутся в свои довоенные края, и не знали, что приехали в этот город навсегда… Летом 1954 года вокзал впервые проводил меня к папиным родным в далёкую Москву. С той поры я запомнил битком набитый пассажирами Свердловский вокзал, где даже кипяток и квас пахли хлоркой. Запомнил тесноту переполненного общего вагона с неизменной угольной паровозной сажей, влетающей в раскрытое окно. Запомнил неказистую одёжку соседей по купе, спящих на своих узлах и деревянных большей частью чемоданах… Урал за годы войны приютил многих. И вот теперь, заработав за-конный отпуск, кто мог, на отложенные заранее деньги, спешил, пусть ненадолго, добраться в родные места, откуда был вырван лихолетьем. Ехали брянские, курские, ленинградские, московские, рязанские, саратовские, тамбовские. Казалось, что вся страна пытается вернуться в свои довоенные края. Ехали, не скрывая своего нетерпенья от предстоящей встречи, словно надеялись: вот приедут – и окажется, что никакой войны не было, никто ни убит, ни покалечен, ни пропал без вести на чужбине. Искренне, по-детски, надеялись на какое-то невиданное чудо, даже если к их потёртым пиджакам и гимнастёркам будто приросли нашивки за тяжёлые и лёгкие ранения… А через три года, летом 1957, вокзал снова провожал меня в Москву. Едва выйдя из вагона на Казанском вокзале, я увидел худого высоченного негра с иссиня чёрной кожей. Он был одет, точнее – укутан до пят, в какие-то белые матерчатые полосы. И из таких же полос был и его ослепительно белый и несуразно высокий тюрбан на голове. Повсюду висели эмблемы Первого фестиваля молодёжи и студентов мира: ромашка с разноцветными лепестками. Разъезжала конная милиция в белых кителях. У вокзальных киосков благоухали развалы свежих овощей и фруктов. Воздух на улице, казалось, насквозь был пропитан запахом бензина от машин. А в коммунальных кухнях и комнатках неистребимо пахло от керогазов и примусов прогоревшим керосином и свежим вишнёвым вареньем… Я возвращался в Каменск, а рядом с его именем в сердце уже на-всегда врастали названия подмосковных Люберец, Химок, Кратово и Крюково – того самого тихого дачного посёлка Крюково с небольшим прудом в конце улицы Осипенко, где проходила линия обороны Москвы... Ничего бы я не увидел, не узнал, не запомнил, если бы снова и снова не провожал меня в дорогу Каменский вокзал. Пять студенческих лет он провожал меня в Свердловск. В августе 1972 с направлением Уральского военного округа для прохождения службы проводил в Курган. Не так часто военный человек может вырваться домой, даже если до дома всего 260 километров. Но приезжая весной или летом, с дорожной сумкой через плечо, я шёл пешком от вокзала по проспекту Победы до ДК «Юность», а от Дворца культуры, через «Космос», по мосту через Исеть, через весь УАЗ до своего посёлка Чкалова. Шёл через своё прошлое и настоящее, взявшись с ними крепко за руки, не желая ни удобств, ни скорости троллейбусов, автобусов, такси. Ведь вы же не уедете один на такси от встретивших вас близких людей? Вы сядете вместе, и будете смотреть друг на друга, искать в дорогом лице знакомые и вновь появившиеся незнакомые черты, не находя слов, чтобы сказать как же вы соскучились… А приезжая зимой я прохожу пешком хотя бы две остановки, не забывая, что за спиной остался Каменский вокзал – вокзал, от которого начинались все мои пути-дороги, который провожал и встречал меня дежурными голосами дикторов, криками прибывающих и отправляющихся электричек, распахнутыми глазами светофоров… Он всегда ждёт меня – вокзал всей моей жизни…
|