Марина Рыбникова (г.Киров)

Хождения по земле Египетской

(письмо заграничному русскому другу)

 Джон, привет! Вот и закончились мои отпускные хождения по земле Египетской. И всё там было: температура воздуха под сорок, температура воды под температуру воздуха, песок и пальмы, верблюды и бедуины, свернутые из полотенец слоны и черепахи на кровати и разгулявшиеся русские. Нет, ошибаюсь: настолько разгулявшихся моих нынешних, а твоих бывших соотечественников я не видела нигде. Всё-таки вечерний то ли танец, то ли стриптиз (снятая через голову майка эффектно усвистала далеко от места преступления… в смысле выступления) в огромном холле под живую музыку в исполнении татуированного товарища под шестьдесят (это возраст, хотя, судя по поведению гражданина, выпитое им было как раз в таком градусном диапазоне) и последующие требования, чтобы действо продолжалось исключительно под «Мурку», уже чего-то стоили. Недаром египтяне так засуетились: наверняка принялись проверять, точно ли человека им прислали, не перепутали ли случайно на таможне с каким-нибудь человекоподобным обитателем зоопарка. Впрочем, вскоре они убедились, что представитель восточнославянского народа, выглядевший так, как будто только что из тюрьмы – и прямо на курорт, – это лишь печальное подтверждение странной тенденции. Несколькими днями позже новоприбывшая компания в том же холле демонстрировала акробатические номера, сопровождавшиеся периодическим падением на отполированный пол. Но самое яркое впечатление на меня произвел господин в чуть не лопавшейся на круглых боках тельняшке и с настоящим Андреевским флагом в руках. Да-да, с не просто развеваемым упитанной рукой полотнищем, а именно с флагом на полагающемся деревянном древке. Товарищ еле держался на ногах. Видимо, знамя перевешивало. Его спутница, кстати, тоже пошатывалась, только её перевешивала здоровая дорожная сумка. Ужасно хотелось подойти и предложить им поменяться ношей, но я решила, что не стоит: судя по тому, как качался этот здоровяк, флаг был куда тяжелее. Думаю, именно поэтому сумка досталась спутнице.

Правда, чего скрывать, мы тоже умудрились произвести определенное впечатление на местное население. Дело было так. Едва мы приехали, как на нас привычно обрушили лавину всяких экскурсионных предложений. Мы выбрали три варианта, и четвертую экскурсию в качестве поощрительного приза получили бесплатно. А ты же знаешь, как там всё оформляется. Отдаешь представителю туроператора деньги, а он тебе – купоны на каждую из экскурсий. Наступил день первого из наших оплаченных развлечений. Мы должны были разъезжать на квадроциклах по пустыне. И вот нас встречает в холле отеля гид, смотрит на купон, переводит взгляд на наши жаждущие приключений лица, затем повторно изучает купон, что-то проверяет в своем журнале и сигнализирует: вперед, мол, ребята, автобус ждет. Приезжаем на стоянку. У нас снова берут купон. Опять внимательно его рассматривают, причем уже вдвоем с сотрудником автопарка – и с сомнением. Вновь заглядывают в журнал и после исследуют наши честные лица. Наконец я поинтересовалась, дескать, что-то не так? Нет-нет, всё нормально, ответили мне эти славные парни с обветренными щеками. И снова скользящие улыбки и скользящие взгляды – по нашим лицам, нашему купону и не нашему журналу. Наконец нам дали отмашку обмотать голову платками (ой, какая же там пылища жуткая! В лицо летит всё, что только может лететь в пустыне), надеть шлемы и безбожно трястись по дороге, местами отчетливо напоминающей стиральную доску. Да, в чем же суть этой истории? Когда через пару дней мы засобирались на следующую поездку, стало понятно недоумение египтян. Вместо нужной бумажки я прихватила купон на бесплатную экскурсию. Но самое невероятное, египтяне почему-то не указали на наш промах. Видимо, неоднократные столкновения с русскими научили их разбираться с возникшими проблемами самостоятельно, без участия тех, кто их создал. Ну а спас нас, пожалуй, их волшебный журнал, в котором мы были указаны как полноправные участники данного действа.

Ты, наверное, подумал сейчас, как же мы с ними общались, ведь в прошлый раз я писала, что у местного населения беда с нашим великим и могучим. Теперь могу констатировать: местные господа прекрасно навострились говорить по-нашему. Не знаю, насколько легко даются египтянам многочисленные морфологические нюансы, но один двадцатипятилетний сотрудник агентства экскурсий уверял, что освоил русский за десять месяцев, причем параллельно с обучением на последнем курсе экономического факультета. Думаешь, почему этот египтянин взялся за наш язык? История весьма драматична. За год до завершения учебы он решил разведать, не оказалось ли случайно незанятым местечко в одном из банков. У студента поинтересовались, каким из иностранных языков он владеет. В активе у молодого человека был только английский, а потому студенту порекомендовали изучить русский, как куда более востребованный. Бедняга выполнил предложенное условие, но банк вчерашнему студенту все равно отказал.

Так, на квадроциклах откатались. Теперь отправимся на целебные источники, а после в заповедник Рас-Мухаммед. И как бы ни критиковали избалованные родными лесами да лугами российские туристы невзрачность мангровых рощ, как бы ни подвергали сомнению чудодейственность ванн Моисея, поверь: это всё-таки может впечатлить. Но только если человек обладает незаурядными аналитическими способностями и, несмотря на полуденный зной, сумеет по достоинству оценить, что такое растительность и два небольших бассейна там, где одни камни, песок и жара. Тогда и пара деревьев покажутся рощей, а облицованная плиткой емкость для купания легко превратится в место исполнения желаний. А что, возможность погрузиться в воду посреди пустыни, по-моему, уже воплощение настоящего волшебства. Хотя кое-что вызвало и мое недовольство: слишком короткое пребывание в заповеднике. Время промчалось со скоростью удирающей на глубину рыбы. В Рас-Мухаммеде мы плавали, любовались очень красивыми кораллами и ощущали себя окунувшимися в гигантский аквариум. Представляешь: пробираешься по коралловым окаменелостям, а в шаге от тебя замирает маленький скат. А ещё я имела удовольствие, смешанное с некоторым страхом оказаться мишенью для нападения, разглядывать сантиметрах в двадцати от себя спрятавшуюся под камнями небольшую мурену, точнее её голову и заднюю часть туловища. Но это уже не в Рас-Мухаммеде, а неподалеку от отеля. Кстати, на мое спокойствие и безопасность никто из морских обитателей покуситься не рискнул. Видимо, они понимали, что иначе визгу не оберешься: ультразвуком всю местную фауну уничтожу.

Как видишь, у меня не просто куча впечатлений, а целая гора. Какая? Пожалуй, сопоставимая по размерам с горой Моисея, на которую мы в этот раз совершили восхождение. Её высота составляет 2285 метров, но преодолевать надо все пять тысяч – по извитой каменистой тропинке. Воздух, хоть и горный, зато нисколько не свежий и уж тем более не хрустально чистый. Вокруг висит мелкая взвесь пыли. Но в ней тоже есть прелесть. Правда, убедиться в справедливости моего утверждения можно только на рассвете. Идти нужно ночью, чтобы успеть встретить восход на самой вершине. И там, среди горных хребтов, под лучами просыпающегося солнца, обретаешь, по заверениям экскурсовода, уникальный шанс избавиться от прежних прегрешений. Но чтобы получить избавление, необходимо определенным образом настроиться. Подумать о своем бытии, покаяться и попросить прощения. И я честно пыталась это делать, и у меня, наверное, вышло бы ещё лучше, если бы не местный колорит. А создан он был при активном участии бедуинов. Прикрепленный к нам проводник сразу предупредил, что эти господа начнут яростно атаковать нас, предлагать поднять на гору на верблюдах и вообще всячески искушать (понятно, места святые, как без искушений). Тронулись мы в путь. Идем в полной темноте друг за другом, исследуем с помощью заранее выданных фонариков дорогу, и тут мне в голову приходит блестящая мысль: а не посветить ли впереди и чуть выше, вдруг да и до противоположных гор достанет. Поднимаю фонарик (я шла в самом начале) – и на миг замираю от неожиданности. И общий вздох удивления. Знаешь, это было как в настоящей восточной сказке! Мы-то думали, «здесь птицы не поют, деревья не растут», и вдруг в моем луче вырастают бедуинские фигуры и притаившиеся верблюды. А после такое началось! Словно получив сигнал к действию, бедуины принялись поднимать своих животных и гнать их к нам с криками. В результате совсем не по-лермонтовски смешались в кучу с людьми не кони, а верблюды, и, несмотря на наши отбрыкивания, часть бедуинско-верблюжьей братии сопровождала нас ещё километра полтора. Да, если когда-нибудь решишься на данное паломничество, прихвати с собой небольшую бутылку воды. Где-то после двух третей пути в горле высыхает так, что дышать становится больно, аж слизистые до желудка покалывает. Но вот когда ты поднимешься на самый верх, возможно, тебя посетит та же мысль, что и меня: Бог недаром вручил Моисею скрижали именно в таком месте. Камни, песок – ни намека на проявления жизни! Вообще ничего, просто какая-то пустыня по вертикали. Наверное, до Моисея и хотели донести, что без божественного откровения человеческое сознание омертвеет, а жизнь станет всего лишь существованием. Среди ручьев, колосящихся полей и прочей благодати, пожалуй, это было бы куда менее прочувствовано. И ещё одно чудо – рассвет, тот самый, приглушенный мельчайшими частичками пыли. Горизонт заалел, словно акварель разлилась, а потом совсем не из-за горных верхушек, а неожиданно выше, прямо из неба, начал отчетливо прорисовываться солнечный диск. Чудо! Обыкновенное чудо… Тем более что в тот момент вроде как грехи нам прощались. А спустились мы намного быстрее, чем поднимались, и внизу обнаружили черных горных козлов. Оказалось, и пустыня не без живности.

Ну что же, Джон, вот и подошли к концу мои хождения по Синаю, а вместе с ними и письмо. Жду твоих новостей. И передавай российский привет далекой земле Германии.